|
Глава VIII. Гонения на просвещение и науку
1Представители современной православной церкви пытаются скрыть реакционную
деятельность этой церкви в прошлом и ее борьбу с просвещением и наукой. Они
утверждают, что гонение на просвещение и науку в России, если оно и было, то
носило случайный характер, и что церковь никогда не отрицала необходимости и
пользы просвещения и науки. Профессор Московской духовной академии А. Иванов
во время встречи в 1956 г. с представителями церкви США в своем докладе
«Христианская вера и современная наука» уверял, что и вера, и наука — каждая
имеет свою особую область и не мешает одна другой. Профессор Ленинградской
духовной академии Л. Парийский в докладе на ту же тему доказывал, что
религия не может противоречить науке, так как, по его словам, «библия и
природа — это две книги, написанные богом и предназначенные человеку». С
таким восхвалением церкви не согласился присутствовавший на встрече
представитель церковных организаций США доктор Бойль. Он напомнил своим
православным коллегам недавнюю историю Церкви, когда наука и ученые
преследовались как угрожающие религии2. Другие же представители православной
церкви не отрицали реакционной роли этой церкви в истории культурного
развития русского народа, но говорили, что православная церковь была
насильно поставлена на служение самодержавию, которое угнетало церковь,
заставило создать догмат о божественном происхождении царской власти, что
проповедь реакции проводилась по настоянию самодержавия.
В действительности было не так. Церковь в союзе с самодержавием была
гонительницей просвещения народа и насаждала невежество и мракобесие.
Просвещение использовалось для оправдания крепостнических порядков и
эксплуатации народа. Правительство и церковь старались помешать
распространению грамотности, воспитать народ в духе преданности самодержавию
и религии, увести его от революционной борьбы. Православная церковь
признавала только такое просвещение, которое было основано на религии.
Просвещение же, не освященное благодатным влиянием религии, говорили ее
представители, скорее пагубно, чем полезно. Относясь враждебно к просвещению
народа и развитию отечественной науки, церковь часто была инициатором травли
наиболее талантливых ученых и прогрессивных учителей. Она тормозила развитие
просвещения и науки, добивалась уничтожения книг передовых ученых.
Уже в древней Руси церковь выступала в роли гонительницы просвещения и
науки. На церковных соборах XIV - XVII ее. рассматривались и утверждались
индексы запрещенных книг. Древнейший церковный памятник — Кормчая книга — за
чтение таких книг назначала церковное проклятие. Книги, признанные вредными,
предлагалось сжигать на теле лиц, у которых они были обнаружены. Особенно
ненавистны были духовным властям книги, пришедшие с Запада. Стремясь
сохранить в неприкосновенности господствующую религиозную идеологию,
освящавшую крепостнический строй и эксплуатацию народа, духовные власти
боролись с проникновением в Москву западноевропейских идей, уничтожали
привезенные оттуда книги, а распространителей этих идей и хранителей
запрещенных книг подвергали жестокой казни. При Иване III за хранение и
чтение иностранных книг в Москве сожгли в деревянной клетке князя Лукомского
вместе с переводчиком Матиасом Ляхом, обвинив их в чародействе и злом
умысле. Тогда же как колдуна, знавшегося с нечистой силой, казнили
врача-иностранца Антона Эренштейна, а в 1580 г., в царствование Ивана IV,
сожгли как «лютого волхва» придворного врача-иностранца Бомелия.
Нетерпимость к просвещению и науке проявлялась духовными властями и в XVII
в. При царе Федоре Алексеевиче хотели сжечь голландского фельдшера Квиринуса
по обвинению в волшебстве. Боярина Артамона Сергеевича Матвеева за его
пристрастие к книгам в 1676 г. обвинили в чародействе и сослали в
Пустозерский монастырь. При организации в 1687 г. «рассадника просвещения» —
Славяно-греко-латинской академии на нее возложили обязанность наблюдать,
чтобы иностранцы не производили «противностей» православной церкви.
Инквизиторы академии должны были сжигать еретические, гадательные и
«богохульные» книги, а лиц, виновных в их распространении, доставлять для
наказания в «градский» суд.
В XVIII в., укрепляя власть помещиков-крепостников, правительство
прикрывалось модным в то время лозунгом «просвещения». Но к просвещению
правительство и духовное ведомство продолжали относиться с крайней
враждебностью, подвергая гонениям прогрессивных мыслителей и ученых. Уже в
начале XVIII в. авторов и распространителей сочинений против церкви
предлагалось допросить с «очисткой» и прислать в Синод с расспросными
речами. Даже Академия наук не была свободна от бдительного контроля
представителей церкви. Они проверяли ее издания, выискивая в них места
«сумнительные и противные христианским законам, правительству и
добронравию». По их настоянию в 1743 г. был изъят изданный Академией наук
астрономический календарь, в котором духовные цензоры умудрились найти
сведения о планетах, «к соблазну народному склонные». Они возражали также
против предпринятого Академией наук издания русских летописей — этого
ценнейшего источника для изучения русской истории. По отзывам духовных
цензоров, в летописях содержится «много лжи явственные».
Ненависть Синода и духовенства вызвал и великий русский ученый М. В.
Ломоносов, исследования которого подрывали основы религии. Ломоносов
отвергал церковное учение о неизменности природы и создании ее богом.
«Напрасно думают, — писал он, — что все, как видим, сначала творцом создано.
Таковые рассуждения весьма вредны приращению наук. Легко быть философом,
выучив три слова: бог так сотворил, — и сие дая в ответ вместо всех
причин»3. Ломоносов высмеивал тупость и невежество духовенства, выступавшего
против науки. В 1740 г. по инициативе Ломоносова была издана книга
французского ученого, академика Фонтенеля «Разговор о множестве миров», в
которой в популярной форме излагались научные данные астрономии, шедшие
вразрез с религиозными мифами о создании мира. Синод признал книгу Фонтенеля
«противной вере и нравственности»; книгу изъяли и уничтожили. Раздраженный
выступлениями М. В. Ломоносова против религии и церкви, Синод хотел помешать
его научной деятельности. Он требовал, чтобы произведения Ломоносова были
сожжены, а сам Ломоносов был отослан в Синод «для увещания и исправления»4.
Нападки Синода не запугали Ломоносова, он продолжал настаивать на свободе
научных исследований, требовал, чтобы духовенство «не привязывалось» к науке
и не ругало ученых в своих проповедях.
В 1756 г. Московский университет хотел издать философскую поэму выдающегося
английского писателя Александра Попа (1688-1744) «Опыт о человеке». В этой
книге автор выступал против средневековых научных взглядов о строении
вселенной. Естественно, это вызвало резкие нападки духовных цензоров,
которые нашли в книге «зловредные идеи Коперника о множестве миров,
противные Священному писанию», и книга была запрещена. «Исправление» книги
поручили московскому митрополиту Амвросию. Тот переделал поэму Попа, заменив
стихи, в которых говорилось о множестве миров и коперниковской системе,
своими стихами. В таком искаженном виде книга и была издана в 1757 г.
Преследованиям духовных властей подвергся прогрессивный ученый, профессор
математики Московского университета Д. С. Аничков (1733-1788), издавший в
1759 г. диссертацию «Рассуждение из натурального богословия о начале и
происхождении богопочитания у разных, особенно невежественных народов».
Аничков отвергал божественное происхождение религии и обвинял духовенство в
невежестве и шарлатанстве. Отзыв о диссертации Аничкова дал московский
митрополит Амвросий. Книга была признана им «вредной и соблазнительной». По
его настоянию книгу Аничкова публично сожгли в Москве на Лобном месте.
Другой профессор Московского университета, И. Мельман, за критику им религии
и церкви по доносу московского митрополита Платона был отстранен от
преподавания и отправлен в Тайную канцелярию, где его подвергли пыткам.
Затем ученого выслали в Восточную Пруссию. В припадке безумия он покончил с
собой.
Ненависть духовного ведомства вызвала деятельность выдающегося русского
просветителя Н. И. Новикова, сумевшего за короткий срок издать много книг по
всем отраслям знания. В книгах резко критиковались религиозный фанатизм и
суеверия. По доносу Петра Алексеева, протоиерея московского Архангельского
собора, Новикова арестовали, а изданные им книги конфисковали. За
оппозиционное отношение к самодержавию, за активную просветительную
деятельность и критику религии и церкви Новикова как опасного
государственного преступника заключили в Шлиссельбургскую крепость, откуда
он вышел только через 15 лет, после смерти ненавидевшей его Екатерины.
Не избежал цепких лап духовных инквизиторов и другой выдающийся русский
писатель, А.Н. Радищев, автор знаменитого «Путешествия из Санкт-Петербурга в
Москву». Радищев был материалистом, он считал, что материя и природа
существуют вечно, что их нельзя ни уничтожить, ни создать. Радищев отстаивал
единство души и тела и критиковал религиозные взгляды на бессмертие души,
осуждал царский деспотизм, религиозные суеверия. Воззрения Радищева были
найдены «противными закону божьему, десяти заповедям, Священному писанию,
православию и гражданскому закону». Книгу Радищева, уничтожили, а его как
«бунтовщика хуже Пугачева» приговорили к смертной казни, которая была
заменена 10-летней каторгой. Прошло более ста лет, и вновь эта книга
писателя-материалиста подверглась осуждению со стороны церкви. В 1903 г.
духовные цензоры нашли, что книга Радищева все еще опасна для религии и
церкви, что она подрывает авторитет светской и духовной власти. По
требованию церковников весь тираж книги уничтожили.
Французская буржуазная революция 1789 г. напугала самодержавие и помещиков.
Опасаясь проникновения в Россию революционных идей, самодержавие усилило
цензурные репрессии. Во многих городах были организованы цензурные комитеты
с участием представителей духовного ведомства. Эти комитеты были настоящими
инквизиционными трибуналами. Они сжигали на кострах «вредные» книги,
преследовали их авторов и лиц, заподозренных в хранении этих книг. Не
довольствуясь деятельностью этих инквизиционных трибуналов, Синод
организовал в 1797 г. еще особую духовную цензуру, которой были
предоставлены самые широкие полномочия. Духовная цензура вторгалась во все
области науки, в литературу, общественно-политическую жизнь, старалась в
корне заглушить все прогрессивное. Она накладывала свою руку на все, что
имело хотя бы отдаленное отношение к религии.
Талантливые книги французских философов-материалистов, разоблачавших
реакционную сущность религии, встречены были духовным ведомством с особенной
враждебностью. Уже с 80-х годов XVIII в. церковники боролись с
распространением этих идей. Духовное ведомство издавало литературу, в
которой подвергало критике идеи Вольтера и философов-материалистов,
добивалось конфискации и сожжения их произведений. Гонения на эти
произведения не прекращались и в XIX-XX ее. Так, в 1868 г. в труде Вольтера
«Философия истории» духовные цензоры нашли «глумление над истинами и
опровержение священного писания». По их настоянию этот труд Вольтера был
уничтожен. В 1890 г. уничтожили «Сатирические и философские диалоги»
Вольтера, а в 1893 г. — его поэтические произведения, в которых были найдены
«антирелигиозные тенденции»5.
Такая же участь постигла произведения «корифея безбожия», выдающегося
представителя домарксова материализма и атеизма Дени Дидро (1713-1784).
Начиная с конца XVIII в., духовные власти добивались запрещения и
уничтожения не только его философских, но и художественных произведений.
Ненависть духовного ведомства вызывали и атеистические трактаты Гольбаха
(1723-1789). Его знаменитая книга «Система природы» считалась одной из самых
страшных книг и справедливо называлась «библией материализма». Еще в 1770 г.
эту «адскую книгу» предали огню католические инквизиторы и с тех пор ее
неоднократно запрещали и в России. Даже в 1898 г., опасаясь «адского»
действия этой книги, разрушавшей, по словам духовных цензоров, основные
начала религии, духовные инквизиторы настояли на ее уничтожении. Так же
расправились они и с книгой английского философа-материалиста Томаса Гоббса
(1588-1679) «Левиафан», которую католические инквизиторы включили в список
вредных книг еще в XVII в. и подвергли ее публичному сожжению. Через 200 лет
ее осудили православные инквизиторы. Они признали книгу Гоббса «противной
священному писанию и православной церкви» и добились ее сожжения в 1874 г.
За выступление против церкви и феодальной идеологии уничтожили в 1871 г.
книгу «О человеке» другого выдающегося философа-материалиста XVIII в. —
Гельвеция.
Во второй половине XIX в. в связи с ростом революционного движения для
охраны самодержавия были приняты крайне реакционные меры. Для усиления
влияния духовенства в области просвещения народа была организована широкая
сеть церковно-приходских школ. Они должны были воспитывать детей в духе
преданности самодержавию, православной церкви и так называемой «русской
народности».
Церковно-приходская школа рассматривалась как дополнение к церкви. В ее
программе главное место занимали церковные предметы — закон божий,
церковнославянский язык, церковное пение, богослужение. Изо дня в день детям
внушали, что власть царя дана от бога, им говорили об «избранности» русского
народа, проповедовали религиозную нетерпимость и национальную вражду. На
уроках русского языка, истории священники убеждали детей, что бог — творец и
промыслитель мира, к которому дети должны проникнуться любовью и
благодарностью. Из церковных школ «изгонялись» учебники прогрессивных
педагогов — К. Д. Ушинского, И. А. Худякова, В. П. Вахтерова, так как они —
по отзывам духовных цензоров — мешали развитию религиозных чувств. Их
заменяли антинаучные учебники, составленные в религиозно-монархическом духе.
К светским начальным школам духовные власти относились крайне враждебно,
называя их «орудием растления народа». Церковники обвиняли эти школы в том,
что они заражены «противорелигиозностью», «безнравственностью», пытались
настроить крестьян против них и добиться их закрытия.
Церковно-приходская школа не удовлетворяла народные массы. Крестьяне
сравнивали эту школу с лампочкой-коптилкой, которая пропускает тусклый свет.
Как писала в 1912 г. большевистская «Правда», «крестьянская масса жадно
искала знания, широкого знания, которое дало бы ответы на поставленные
жизнью вопросы»6. Но этих знаний церковная школа не давала. Под влиянием
большевистских идей о просвещении народа крестьяне высказывались против
церковных школ. Они прекращали отпуск на них денег и требовали открытия
светских школ, а также отделения церкви от школы. В ответ на эти требования
правительство и духовное ведомство усилили террор в области народного
просвещения.
Передовые учителя пытались разоблачить ложь религиозного толкования явлений
природы, дать детям зачатки научного представления о мире. Но эти попытки
встречали противодействие со стороны духовенства. Представители церкви
писали доносы на прогрессивных учителей, добивались их увольнения. Они
говорили: «Пусть дети лучше останутся темными людьми, но добрыми христианами
и верными сынами царя и отечества, чем будут грамотными, но напитанными ядом
революции»7. Особую ненависть вызвала пропаганда в школе идей дарвинизма.
Священники внушали детям, что Дарвин — богоотступник, который восстал против
Священного писания, что теория Дарвина — еретическая, так как она
противоречит Библии. Священники запрещали пользоваться учебными пособиями —
картинами по географии, зоологии, даже глобусом, ибо школа должна развивать
не ум, а сердце и религиозность.
Выступая в Государственной думе против ассигнования средств на содержание
духовных школ, большевики разоблачали реакционную деятельность православной
церкви в деле просвещения народа. Они говорили, что попы стараются воспитать
в школе забитых рабов, затемнить народное сознание, что крестьянину, как и
рабочему, нужно не поповское, а подлинное образование. Церковно-приходские
школы они называли «духобойнями» и требовали сдать их в музеи как памятники
народного невежества, одурманивавшие народ в интересах самодержавия к
церкви.
Реакционные цели преследовались самодержавием и в средней школе. Учеников
воспитывали «в духе истин религии, уважения к правам собственности». Древние
языки и закон божий не оставляли времени на естественные науки. Писатель
А.Серафимович, вспоминая свои ученические годы, писал: «Нас душили в
гимназиях латинским, греческим, законом божьим, давили всем, лишь бы
задушить живую душу»8
Духовные власти рассчитывали, что преподавание закона божьего спасет
учеников от религиозного индифферентизма, от неверия. Поэтому закон божий
считался главным предметом, его учили во всех классах, начиная с
приготовительного. Для религиозного воспитания использовались и другие
предметы школьной программы — русский язык, история, законоведение и др.
Представители церкви превозносили значение православной церкви в истории
России, расхваливали «любовь» духовенства к народу, говорили, что русскому
народу якобы свойственна особая религиозность. Они затушевывали роль
классовой борьбы в истории общества, разжигали национальную и религиозную
рознь.
Религиозная идеология в школе насаждалась полицейскими мерами. От учителей
требовалось, чтобы они поддерживали антинаучные религиозные взгляды.
Изучение естествознания и других точных наук, говорили священники, действует
отрицательно на нравственность молодежи. Спасение от неверия видели в
пропаганде религиозной идеологи. Ученики и учителя обязаны были регулярно
ходить в церковь, исповедоваться, принимать участие в церковных службах, в
церковном хоре. За ними существовал неослабный надзор; учеников,
пренебрегавших церковными обязанностями, изгоняли из школы как
неблагонадежных. Изгонялись и прогрессивные учителя, которые пытались внести
в преподавание живое слово, познакомить учеников с подлинной наукой.
Засилие религиозных взглядов вызвало протест со стороны учащихся, особенно
сильно он проявился во время первой русской революции. Ученики отказывались
посещать церковные службы, говеть, настаивали на исключении из школьной
программы закона божьего, уничтожали ненавистный им «Катехизис» Филарета.
Они открыто проявляли неуважение к священникам, требовали удаления из школ
наиболее реакционных из них. Несмотря на господствовавший в школе
«классический кошмар» и полицейский террор, в школу стали проникать учение
Дарвина, революционные идеи. Учащиеся стали понимать, что религия и церковь
поддерживают самодержавие и что священники - злейшие враги народа. Среди
учащихся появилось отрицательное отношение к церкви и религии. Это вызвало
усиление террора со стороны духовных властей, особенно после подавления
русской революции 1905 г. Пытаясь изгнать из школы революционный дух,
духовное ведомство стало усиливать в ней «церковность». В школе опять
безраздельно господствовали религиозные представления о происхождении мира и
человека, из школьной программы исключалось все, что противоречило
религиозному представлению о мире. На языке священников это называлось
борьбой с «нравственной дряблостью».
В 60-х годах XIX в. в связи с развитием капитализма в России возникла
необходимость в грамотных рабочих. Стали возникать воскресные и вечерние
школы, где прогрессивные преподаватели учили рабочих грамоте, знакомили их с
основами наук, а также с идеями революционных демократов. Правительство
закрыло эти школы, считая их рассадниками революции. Взамен них были открыты
новые школы, контроль за которыми был возложен на священников. Вместо науки
здесь водворялось религиозное мракобесие. Неугодных учителей, несших в народ
подлинные знания, церковники при помощи полиции изгоняли. Однако, несмотря
на атмосферу сыска и террора, воскресные и вечерние школы при содействии
прогрессивных преподавателей часто превращались в центры пропаганды
революционного марксизма и способствовали пробуждению у рабочих классового
самосознания.
Гневно осуждая политику самодержавия и церкви против просвещения народа, А.
И. Герцен писал: «Делают все так, чтобы куда человек ни обернулся, перед его
глазами был бы или палач земной, или палач небесный, — один с веревкой,
готовый все кончить, другой с огнем, готовый сжечь всю вечность»9.
Вместо книг, которые дали бы народу знания, духовное ведомство издавало
большими тиражами книги и брошюры, рассчитанные на растление народа, на
отвлечение его от классовой борьбы. Спекулируя на тяге народа к знанию,
духовное ведомство способствовало изданию житий «святых», а также книжек и
раскрашенных картин с изображением событий из ветхо- и новозаветной истории,
со сценами страшного суда, ада и мучений «грешников». Такая литература
мутным потоком шла в деревню, заполняла библиотеки для народа, покупалась на
его трудовые копейки и отравляла народное сознание.
Книг научно-популярных и художественных было очень мало. Правительство и
церковь считали, что развитие грамотности и любовь к чтению развращают
народ, способствуют росту материалистических идей и развитию революционного
движения. В 60-х годах XIX в. было запрещено издание увлекательного романа
Жюля Верна «Путешествие к центру Земли». Духовные цензоры нашли, что этот
роман может развить антирелигиозные идеи и уничтожить доверие к Священному
писанию и духовенству. В 1886 г. по настоянию представителей церкви было
наложено вето на книгу знаменитого французского ученого астронома К.
Фламариона «Мир до создания человека»; она-де опровергает библейские
сказания о чудесах, о сотворении человека и подрывает религиозные устои10.
Так же враждебно отнеслись духовные цензоры и к книге Роберта Коха «Природа
и человечество в свете учения о развитии», в которой известный ученый
знакомил читателей с открытиями в области естественных наук. В списки
запрещенных книг внесли в 1893 г. книгу выдающегося ученого Г. Н. Гетчинсона
«Автобиография Земли» и добились ее уничтожения.
По мере роста классового самосознания и революционной борьбы гонение на
научно-популярную литературу усилилось. Даже в 1905 г. представители
цензурного ведомства и духовенства говорили, что научно-популярная
литература вредна для народа, так как якобы дает мало знаний, приучает к
верхоглядству, развращает народную душу. Они требовали запрещения
научно-популярной литературы и расширения издания церковных, так называемых
религиозно-нравственных книг и брошюр. Но такая литература не удовлетворяла
народные массы, жадно стремившиеся к образованию. «Знаете ли вы, — писал
петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» в обращении к
русскому обществу в 1896 г., — что в России нет такой другой среды, которая
была бы полна такой жажды знания? Света, знания, дайте нам возможность
учиться, дайте нам возможность читать, — слышатся неотступные голоса
рабочего люда»11.
Боясь просвещения масс, правительство и духовенство тщательно следили за
библиотеками для народа. Эти библиотеки пополнялись главным образом книгами
религиозно-нравственного содержания, произведения же лучших русских
писателей — Салтыкова-Щедрина, Гл. Успенского, Некрасова, Короленко, Чехова,
Шевченко и др. в них не допускались. Как писал один рабочий в «Искре», в
библиотеках преимущественно давали книги, которые отупляли рабочего,
воспитывали в нем религиозные взгляды. Рабочие были, однако, против лубочных
изданий и поповских наставлений, всякого рода поповского хлама.
Чтение художественной литературы духовное ведомство считало грехом, ибо
усматривало в ней угрозу для религии. Духовное ведомство старалось помешать
распространению художественной литературы, добиваясь ее запрещения и
уничтожения. При издании в 1853 г. полного собрания сочинений Н. В. Гоголя
из его произведений по требованию духовных властей исключили многие места,
которые были найдены оскорбительными для церкви.
Многие огорчения чинили духовные инквизиторы известному писателю М.
Загоскину. Московский митрополит Филарет нашел в произведениях Загоскина
«смешение» церковных и светских предметов, и в угоду Филарету автору
пришлось основательно переделать свои произведения, чтобы они могли увидеть
свет12. От духовной цензуры пострадал и Н. С. Лесков. При издании в 1889 г.
собрания его сочинений духовная цензура «растерзала» шестой том, в котором
были собраны произведения из жизни духовенства. Весь тираж книги был
уничтожен. Рассказывая о расправе «попов толстопузых» над своей книгой,
Лесков назвал эту расправу «подлым самочинством и самовластием со стороны
всякого прохвоста»13.
За литературной деятельностью Л.Н. Толстого следил лично обер-прокурор
Синода Победоносцев. По его настоянию многие произведения Толстого, как
противные учению и духу христианства, не увидели света в свое время. Еще в
1901 г. Синод добился запрещения романа Толстого «Воскресение» за
«неуважительные отзывы о православной церкви и христианстве». Преследованиям
духовной цензуры подвергался Максим Горький, которого обвинили в том, что в
центре своих произведений он ставит не дух, а тело, чем и подрывает
религиозные устои общества.
Православные цензоры, подобно католическим инквизиторам, с большой
враждебностью относились к произведениям прогрессивных иностранных
писателей, разоблачавших реакционную сущность религии и мракобесную
деятельность ее служителей. Произведения великого немецкого писателя Генриха
Гейне «Книга песен», «Боги в изгнании» и др. были признаны богохульными и по
настоянию духовной цензуры уничтожены. Даже в последнем дореволюционном
полном собрании сочинений Г.Гейне (1904) многие места, «подрывавшие»
благочестие, были исключены. Духовные власти наложили запрет на многие
произведения выдающихся французских писателей: Постава Флобера, Анатоля
Франса, Эмиля Золя, Анри Барбюса и др. В них были обнаружены «кощунственные
и богохульные» мысли, глумление над христианством. В 1908 г. было изъято
одно из лучших произведений А. Франса «Остров пингвинов», а в 1914 г. —
роман «Восстание ангелов». Эти произведения А. Франса еще в 1922 г.
включались католической церковью в списки запрещенной литературы14.
Не менее жестоко расправлялись представители церкви с народными зрелищами, с
театром. В XVII в. они отбирали у народа музыкальные инструменты — домры,
сумры, гудки, гусли и сжигали их на площадях. В XIX-XX ее. духовные власти
сравнивали театр с опиумом и добились запрещения устраивать зрелища накануне
праздничных и воскресных дней, а за посещение театра в дни великого поста
грозили отлучением от церкви и церковным проклятием. Духовное ведомство
следило, чтобы в пьесах не было критики религии, не только христианской, но
даже языческой. По их настоянию из пьес и оперных либретто вычеркивались
целые страницы за то, что в них якобы оскорблялось религиозное чувство
верующих. Так, пострадали комедия Гоголя «Ревизор» — за насмешливое
отношение к религии и церкви; опера А. Рубинштейна «Демон» — за положения,
несовместимые с учением православной церкви (либретто пришлось переделывать
по указке духовных цензоров); драма Л. Н. Толстого «И свет во тьме светит» —
за критику православной церкви. Духовное ведомство в 1910 г. добилось
запрещения ее постановки.
Духовные власти относились враждебно и к передовой науке, к ее лучшим
представителям. Опасаясь, что развитие естествознания и распространение
материалистических идей подорвет основу христианской религии — веру в
бессмертие души, духовные власти боролись против распространения этих идей.
В 1866 г. появилась замечательная книга русского ученого И. М. Сеченова
«Рефлексы головного мозга», в которой разоблачались религиозные
представления о человеке и его душе. По настоянию духовных цензоров эту
книгу «за изложение самых крайних материалистических взглядов» признали
вредной и наложили на нее арест. Автора хотели сослать в Соловецкий
монастырь «для смирения и исправления». Но к книге И. М. Сеченова было
привлечено внимание общества, и, боясь возбудить к ней особый интерес,
цензурное ведомство было вынуждено снять с нее арест. Однако труд И. М.
Сеченова продолжал долгое время числиться в списках запрещенных книг. Автора
книги зачислили в число «неблагонадежных» и запретили ему читать лекции для
народа15.
Против развития отечественной науки был и московский митрополит Филарет. Он
осудил лекции выдающегося русского естествоиспытателя К.Ф. Рулье
(1814-1858), отстаивавшего материалистические принципы в биологии, и обвинил
его в том, что он подрывает веру в библейские мифы о сотворении мира.
Преследование выдающегося ученого привело его к преждевременной смерти16.
Гонениям со стороны Филарета подвергся и другой выдающийся ученый - историк,
профессор Московского университета Т. Н. Грановский. Его обвинили в том, что
он оказывает вредное влияние на студентов, так как в своих лекциях по
истории он не упоминал о роли божественного промысла в историческом
процессе. Под цензурным запретом были произведения выдающегося представителя
русского материализма А.И. Герцена, который в страстных и гневных словах
разоблачал реакционную сущность православной церкви, защиту ею самодержавия
и помещиков, враждебное отношение церкви к развитию отечественной науки. В
1893 г. была сделана попытка издать в России сочинения А. И. Герцена, но из
четырех тысяч страниц его сочинений цензурой было вымарано больше трех
тысяч, и издание не увидело света. Причиной запрещения, как писали защитники
духовного ведомства, был «атеизм А. И. Герцена и его социальные идеи».
Представители духовного ведомства, добиваясь запрещения произведений А. И.
Герцена, выпускали против него грязные книжонки, в которых называли Герцена
«богоотступником и врагом христианской веры, противником православия».
С большой враждой встретили духовные власти учение великого английского
ученого Чарльза Дарвина, основоположника материалистического учения о
происхождении видов, нанесшего сокрушительный удар по религии. Дарвин-де и
его последователи подрывают основы религии, не оставляя места для
нравственности. Труды Ч. Дарвина преследовались и уничтожались. В 1890 г.
была предпринята попытка познакомить русских читателей с книгой,
популяризовавшей идеи Дарвина: «Чарлз Дарвин и его учение». Эту книгу
духовные цензоры назвали «катехизисом материалистического отрицания
религиозных идей». Она была запрещена. В 1895 г. за материалистический
характер запретили книгу Ч. Дарвина «Происхождение человека и половой
отбор». Не увидели русские читатели и книгу Сюдекума Альберта о жизни и
учении Дарвина. Ее признали антирелигиозной и уничтожили17.
Борясь против учения Дарвина, духовные власти не ограничивались запрещением
произведений Дарвина, книг и статей, популяризовавших его взгляды. Они
выступали против дарвинизма в своих проповедях, печатали статьи в журналах,
книги, направленные против Дарвина и его учения. Называя учение Дарвина
«богохульным», они пытались доказать его «ненаучность», обвиняли Дарвина в
том, что он разрушает нравственность. Духовные цензоры писали, что между
эволюционной теорией и христианством существует противоречие самое
серьезное, самое коренное, что учение Дарвина отрицает то, что составляет
самую сущность религии.
Духовная цензура осуждала также материалистические идеи Эрнеста Геккеля
(1834-1919) — крупнейшего немецкого ученого, естествоиспытателя и
последователя Дарвина. В своих трудах Геккель клеймил идеализм и церковное
мракобесие, вскрывал реакционную роль церкви, разоблачал религиозные
суеверия, а руководителей церкви называл «бессовестными шарлатанами и
обманщиками». По настоянию духовенства произведения Геккеля попали в черные
списки. Так, в 1873 г. запрещению подвергся труд Геккеля «Естественная
история мироздания», ниспровергавший основы религии, особенно потому, что
автор развивал в нем материалистическое учение о мироздании и, как считали
духовные цензоры, глумился над библейскими сказками о происхождении мира и
человека. В 1879 г. в списках оказалась и его «История племенного развития
организмов», в которой излагалась эволюционная теория; книга была сожжена. В
1902 г. сожгли и всемирно известную книгу Э. Геккеля «Мировые загадки». За
беспощадную критику идеализма и поповщины, за «дерзкие выходки против
высочайших предметов христианского почитания» эта книга числилась в черных
списках еще в 1916 г.18
Опаснейшим врагом религии считали и крупнейшего материалиста домарксова
периода Людвига Фейербаха (1804-1872). Работы Фейербаха «О сущности
религии», «История новой философии», «Теогония», «Мысли о смерти и
бессмертии», «Сущность христианства» считались цензорами разрушительными для
религии и христианства, так как в них критиковались библейские сказания о
создании мира, человека, жизни на земле, о бессмертии души, разоблачалось
религиозное мировоззрение. Еще в 1907-1910 гг. по настоянию духовных
цензоров произведения Фейербаха, подрывавшие устои религии, уничтожались.
Опасаясь разрушительной силы идей философа, цензурное ведомство, защищавшее
интересы православной церкви, не разрешало излагать взгляды Фейербаха даже в
журнальных статьях.
Великие идеи научного коммунизма вызывали злобу и ненависть правительства и
духовных властей, особенно в период развертывания острой классовой борьбы.
Указывая на огромную революционизирующую силу великих идей Маркса и
Энгельса, призывавших пролетариат к борьбе с эксплуататорами, царские
чиновники и представители духовной цензуры всякий раз отмечали и
атеистический характер этих идей. В 1888 г. за материалистические взгляды
был наложен запрет на труд Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой
классической философии». Через 20 лет это произведение Энгельса вновь
подвергли запрещению. В 1914 г. запретили работу Энгельса «Принципы
коммунизма», а в 1915 г. признали «кощунственной» работу «От классического
идеализма к диалектическому материализму»; весь тираж этой книги был
уничтожен19. Духовные власти не могли простить Энгельсу его
материалистических взглядов и разоблачения им реакционной роли религии и
христианства, а также вскрытия им социальных корней религии. Запрещениям
подвергалось и собрание сочинений основоположников научного коммунизма:
церковники справедливо считали, что эти бессмертные произведения
зажигательно действуют на умы читателей.
Православная церковь, как мы видели, относилась к науке, особенно
материалистической, с непримиримой враждебностью. Так, харьковский епископ
Амвросий писал в 1901 г., что развитие науки приводит к росту неверия.
Прогрессивных ученых он называл «опаснейшими врагами церкви»20. Другой
епископ, Иннокентий, призывал отказаться от научного мировоззрения и
вернуться к вере21. С особенной силой мракобесие выявилось в период первой
русской революции. Церковники готовы были положить на костер и плаху всех,
кто не разделял их реакционных взглядов на науку. Так, московский епископ
Никон обвинял в 1905 г. московских профессоров в том, что они-де сгубили
юношество и вовлекли его в революцию22. К этой точке зрения присоединился и
петербургский митрополит Антоний Вадковский.
Пытаясь обосновать учение о боге как о создателе и управителе вселенной,
представители церкви нападали прежде всего на принцип материальности мира.
Они отрицали также объективный характер законов природы, ее вечность. Бог,
мол, побеждает законы естества, следовательно возможны чудеса. Единственным
источником мудрости и знания объявлялась Библия, а единственным критерием
истины — религия; научное мировоззрение отвергалось как противоречащее этому
критерию, всякое знание, идущее против религии, считалось псевдонаучным,
ложным. Служители культа пытались убедить народ, что наука не принесла
человечеству пользы, что она бесплодна и бессмысленна, не нужна для
практической жизни. Таким образом духовенство настраивало народ против науки
и ее прогрессивных представителей.
Однако церковь не могла помешать развитию научных идей, победоносному
распространению материалистической науки в России. Она была вынуждена
приспосабливаться к новому времени. Теперь церковники заявили, что между
наукой и религией нет противоречия, что естествознание и социальные науки не
опровергают откровений и чудес, но согласуются с ними. Фальсифицируя данные
науки, духовенство стало доказывать, что современное естествознание
подтверждает библейские сказки о сотворении мира, что эволюционная теория не
отвергает догматы христианской церкви (сотворение человека, его грехопадение
и искупление), что развитие естествознания вовсе не ведет к атеизму и не
опасно для религии, что наука и религия могут жить между собой в союзе.
Церковь стала бороться с подлинной наукой более тонкими методами. Религия,
мол, не противоречит науке, а защищает ее, «здравые» научные познания-де
вполне уживаются с искренней верой. Этой проповедью необходимости примирения
религии с наукой духовенство стремилось отвлечь народные массы от
революционной борьбы.
Прогрессивные представители русского общества вели непримиримую борьбу
против поповщины и мракобесия, против реакционной политики церкви и царизма
в области просвещения и науки. Большевистская партия боролась с религией и
церковью как одной из главных опор самодержавия. Однако в условиях
самодержавия эта борьба могла иметь лишь ограниченные масштабы. Только после
завоевания власти пролетариатом в октябре 1917 г. стало возможным подлинное
просвещение народа и победоносное шествие науки во имя счастья народа.
Мы стремились показать, в каких формах проявлялась инквизиторская
деятельность православной церкви. Как мы видели, уже в древней Руси
православная церковь боролась с антифеодальными движениями, принимавшими
религиозную оболочку — ересью стригольников, новгородско-московской и т. д.
Церковь теоретически обосновывала необходимость применения к еретикам и
церковным мятежникам «лютых казней» и пыталась пересадить на русскую почву
нравы католической инквизиции. Подобно своим католическим собратьям,
православные инквизиторы распространяли и поддерживали в народе веру в
существование нечистой силы. Ведовские процессы, гонения раскольников — вот
«достойные» подражания испанским инквизиторам.
Повсеместный сыск и предание суду раскольников производились при
непосредственном участии специально созданных для этого церковных органов.
Под флагом борьбы за чистоту православия проводился массовый террор над
раскольниками с применением к ним «градского» суда. Одной из форм протеста
против этого террора было их массовое самосожжение.
Инквизиционными методами насаждалось православие среди нерусских народов.
Наиболее мрачную память о себе оставила Новокрещенская контора. Ее
деятельность была причиной многочисленных народных волнений. Насильственная
христианизация — основной метод колониальной политики самодержавия, которое
ставило своей задачей обрусить народы нерусской национальности, уничтожить
их национальную культуру.
Сожжение на кострах, каторжные работы, лишение гражданских прав, ссылка и
преследования — вот средства защиты православной веры. Под видом сохранения
ее «чистоты» насаждалась религиозная нетерпимость. Переход из православия в
другие религии жестоко карался. В царском законодательстве существовала
целая система наказаний для борьбы со свободой совести. Инициатором ее
выступало духовное ведомство. Вероотступников и ослушников «воспитывали» в
монастырских тюрьмах в тяжелейших условиях в течение многих лет.
Сомневающихся в вере и критикующих религию отлучали от церкви и предавали
анафеме.
Такова была деятельность православной инквизиции. И хотя православная
церковь не имела такого организованного аппарата, какой был у католической
церкви, она расправлялась с церковными «мятежниками» с не меньшей
жестокостью, чем это делали католические инквизиторы.
Читатель может спросить: а как обстояло дело с инаковерующими у
представителей других христианских и нехристианских религий — у лютеран,
сектантов, иудеев, мусульман? Представители этих религиозных учений также
были жестокими инквизиторами и пытались огнем и мечом задушить ростки
свободомыслия, критику официального учения этих религий. Каждая из этих
религий, проповедуя свою исключительность, отличалась нетерпимостью к другим
религиям, ее представители прибегали к насилиям над совестью граждан для
«доказательства» превосходства исповедуемой ими веры, особенно если на их
стороне был карательный аппарат государства.
Таким образом, любая религия, будь то христианская или нехристианская,
несовместима со свободой совести. Вместе с тем буржуазная «свобода совести»
— не что иное, как терпимость ко всем видам религиозной свободы совести.
Практически это сводится к тому, чтобы взять на откуп все религии и с их
помощью одурманивать трудящиеся массы. Рабочая же партия, как указал Маркс,
должна стремиться освободить совесть от религиозного дурмана23.
1. Более подробно об этом см. Е. Ф. Грекулов. Православная церковь — враг
просвещения. Изд-во АН СССР, 1962.
2. «Журнал московской патриархии», 1956, № 5, стр. 66.
3. М. В. Ломоносов. Избранные философские произведения. М, 1950, стр. 397.
4. П. П. Пекарский. История Академии наук, т. II. СПб., 1873, стр. 603 -
604.
5. «Архивное дело», 1938, № 1 (45), стр. 93.
6. «Правда», 27 июня 1912 г.
7. П. С. Иващенко. Народная школа в Белоруссии с конца XIX в., дисс, стр.
54.
8. Ш. Ганелин. Очерки по истории средней школы. М, 1954 стр. 45.
9. А. И. Герцен. Собрание сочинений, т. 14, стр. 481.
10. «Архивное дело», 1930, № 1 (45), стр. 90.
11. «Листовки Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса
1895 - 1897 гг.» Л., 1934, стр. 646.
12. А. Котович. Духовная цензура в России. СПб., 1909, стр. 559.
13. «Книжные новости», 1937, № 12.
14. «Литературное наследство», т. 22 - 24, 1935, стр. 627, 635 - 673; т. 33
- 34, 1939, стр. 583 - 584.
15. «Материалы по пересмотру действующих постановлений цензуры и печати», ч.
I. СПб., 1870, стр. 499 - 505; В. Прокофьев, Атеизм русских революционных
демократов. М., 1955, стр. 88.
16. «Русская старина», 1903, № 12, стр. 687.
17. «Вопросы истории религии и атеизма», 1960, № 7, стр. 411 - 421.
18. «Вопросы философии», 1958, № 9, стр. 89; см. также «Архивное дело»,
1938, № 1 (45), стр. 86 - 87.
19. «Историк-марксист», кн. 8 - 9, 1935, стр. 65 - 88.
20. «Вера и разум», 1901, № 12.
21. Там же, стр. XI.
22. Газета «Русь», 1905, № 164.
23. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II. М., 1955, стр. 26.
|
