Сайт Просвещение | Почему даже неверующий, попав в церковь, чувствует себя как-то особенно? Не говорит ли это о том, что на него нисходит частичка благодати божьей?

Вопрос - ответ

Почему даже неверующий, попав в церковь, чувствует себя как-то особенно? Не говорит ли это о том, что на него нисходит частичка благодати божьей?

В психической деятельности человека можно различить две стороны. Одна из них — мыслительная (интеллектуальная), другая—чувственная (эмоциональная).

В чувствах людей отражается внешний мир, воздействие внешнего мира на них. Чувство печали, горя, радости—это своего рода ответная реакция организма на различные случаи жизни. То или иное настроение у человека можно вызвать преднамеренно, воздействуя на него разными приемами и способами. Стоит, например, чувствительному человеку прослушать трогательную, проникновенную мелодию, как у него на глаза набегают слезы. Бодрая, жизнеутверждающая песня меняет настроение приунывшего человека, от уныния не остается следа.

Чувственная и интеллектуальная стороны жизни человека тесно связаны друг с другом. Порою бывает так, что путь к пониманию чего-либо лежит исключительно через чувства.

Обосновать религиозные догматы с точки зрения разума очень трудно. Поэтому главную ставку религия делает на эмоциональное воздействие. Именно через чувства ей удается чаще всего утвердить у человека религиозные взгляды. Используется все: и архитектура, и живопись, и скульптура. Той же цели служит и перезвон колоколов, и музыка, и ладан, и тусклое мерцание свечей, и крестоцелование. Всем этим священнослужители воздействуют на человеческие чувства.

В живописи есть одна интересная особенность: если лицо человека нарисовать как бы смотрящим с картины прямо перед собой, то, как бы далеко мы ни отклонились от центра картины в сторону—вниз или вверх, вправо или влево, нам будет казаться, что изображенный на картине человек все время смотрит на нас. В иконописи умело используют эту особенность. Представьте себе обычного верующего, не знающего этих закономерностей. Как он будет себя чувствовать, заметив, что святой на иконе не сводит с него глаз, куда бы он ни отошел в просторном зале церкви? Разве не станет ему от этого не по себе? Разве не посеет это в нем чувство некоторого страха перед богом?

В храмах господствует полумрак, угрюмы и мрачны его своды, печальны и суровы лики святых на иконах, безрадостны церковные песнопения. Все это, вместе взятое, влияет на человека, вошедшего в храм, способствует созданию у него особого настроения, в котором слиты воедино печаль и надежда. Такое настроение заглушает голос разума, делает человека более восприимчивым к проповеди священника, к «истинам», которые преподносятся ему во время богослужения.

Конечно, и церковь порою ратует за радость, за счастье. Но религия приемлет радости и счастье в конечном счете неземные—те, которые ожидают человека после смерти, в потустороннем царстве. В сущности, это слишком «печальная радость», слишком «несчастное счастье». Что касается истинного веселья и жизнерадостности, то к ним церковь прибегает как к приманке, как к средству привлечения новых верующих в лоно религии.

Были случаи в истории христианства, когда те или иные религиозные направления отказывались от пышности и театральности убранства храмов и богослужений. Это имело место, например, в протестантизме. Протестантские направления пытались упростить религию и религиозные отношения. Они пытались отказаться от использовавшихся католиками форм эмоционального воздействия на чувства людей, от ладана, от икон, от музыкального оформления молитв.

Но протестанты не отказались от эмоционального воздействия на верующих. Они отказались от помпезной обстановки богослужений, от сложных ритуалов, заменив их более простыми и вместе с тем, по их убеждению, более эффективными. Внешняя демократичность организации протестантских общин, простота обрядов, строгое оформление молитвенных домов должны, как полагают протестантские богословы, в большей степени служить «братскому объединению» верующих, чувствующих себя частицей церкви, во главе которой стоит сам бог. Религия не может отказаться от эмоционального воздействия на верующих. Ведь она сама, как указывал Ф. Энгельс, есть «непосредственная, т. е. эмоциональная форма отношения людей к господствующим над ними чуждым силам, природным и общественным...».

Находящийся под воздействием эмоциональных приемов человек порою впадает в своего рода гипнотическое состояние. И тогда сила этого воздействия становится еще более действенной. В глазах верующего его фантазии, даже галлюцинации, превращаются в реальность. Все это кажется верующему столь явным, будто существует в действительности.

Таким образом, дело не в «божественной силе», которая нисходит на человека в храме, а в эмоциональном воздействии искусства и порою в силе самогипноза, в котором оказывается человек в результате эмоционального воздействия.

Бывает, что верующий человек привыкает к церковной службе, как бы сживается с ней. В этих случаях у него может ослабевать чувство неясного беспокойства и страха. Не только ослабевать — «страх божий» у него не исчезает, он принимает лишь иную окраску, иную направленность. В церковь такой верующий идет для того, чтобы «открыться спасителю», поделиться с ним своими горестями и обидами. Во время церковной службы он до предела возбуждает в себе чувства и дает волю слезам. После этого его охватывает чувство некоторого успокоения, тихой радости, перемешанное с чувством благоговения перед всевышним. Нетрудно увидеть, что и в данном случае мы имеем дело не с небесными, а с земными причинами. Здесь к силе эмоционального воздействия обстановки церковной службы в значительной степени примешивается еще и сила самоподготовленности верующего к тому или иному настроению.

Особое чувство духовного трепета охватывает в храме далеко не каждого человека. Одно дело, если в православную церковь вошел православный. Но если в той же церкви окажется почитатель Будды или почитатель многобожия, то с ним может и не произойти этого. У атеиста обстановка в храме любого религиозного направления не вызовет чувства трепетного волнения и благоговения. Конечно, торжественные мелодии органа или хоровое пение могут вызвать у него определенные чувства, но это будут вовсе не особые, «божественные», а обычные чувства, какие у него появляются, скажем, в концертном зале, когда он слушает органную или симфоническую музыку, не имеющую никакого отношения к религии.

Кто может спорить с тем, наконец, что музыка, живопись, архитектура вызывают у человека гораздо более глубокие чувства и вне храма, без религиозного воздействия? В качестве примера можно привести хотя бы пролетарский гимн «Интернационал». Какое мужество, какую стойкость придавал и придает этот гимн борцам за коммунизм! А можно ли забыть о том, как в суровые годы войны вели бойцов в бой патриотические песни, помогая побеждать врага.

Таким образом, ответ на заданный вопрос только один: то или иное эмоциональное состояние у человека, попавшего в храм, связано с естественными, земными причинами.

Источник: 100 ответов верующим: (Попул. справочник) / Под общ. ред. В. А. Мезенцева.— 2-е изд., переработ.—М.: Политиздат, 1980.—440 с